Эмил Димитров. Легендарный Болгарский певец и композитор.

„ВСЕГДА МНЕ СНИЛАСЬ БОЛГАРИЯ”

Эмил Димитров мог бы прославиться как художник или дизайнер. Маленького, безграмотная бабушка часто водила его в театр, а, возвращаясь, мальчик часами рисовал декорации, костюмы, макеты театральных постановок.

Он мог бы стать знаменитым психологом - его мать, известный медиум и хиромантка со сценическим псевдонимом Мадам Сизи передала ему особую чувствительность, предчувствие событий.Но он стал певцом, музыкантом. Еще первыми своими песнями “Песен за моята майка” и “Само тази нощ” прославился за один день. А потом - “Арлекино” и “Наш сигнал” - символы времени, и не одной страны, это мы знаем точно.Но, конечно, в историю Болгарии Эмил Димитров вошел песней, которая неофициально стала гимном страны. “Моя страна, моя България”-,  пел он в минуты радости и печали. На юбилейном концерте “30 лет с песней” в “Фестивальном” песню исполняла трогательная Росица Кириллова. Ее знает и хорошо поет Иосиф Кобзон. В дни открытия первой линии софийского метро на концерте в НДК ее почти без акцента пел Олег Газманов.

Артисты трех поколений - Тодор Колев, Орлин Горанов, Момчил и Стефан Вылдобрев - исполняли ее на сцене Народного театра им. Ивана Вазова. А теперь ее поют ученики, эмигранты и дошкольники, потому что в песне - боль и гордость, грусть и надежда, все то, что объединяет болгар, где бы они ни жили.Эмил Димитров мог бы быть уникальным объединителем людей одной нации, но, может быть, разных убеждений. Однако его популярность использовали, выжали, как пасту из тюбика, а потом оставили певца одного, оклеветанного, больного, ограбленного. Даже в день похорон кто-то попытался выжать дивиденды с его славы накануне предстоящих выборов, в речах не было горечи и раскаяния, а лозунги, штампы, казенщина.

А сейчас начнется борьба за звание “лучшего друга” Эмила, и те, что не удосужились навестить беспомощного артиста, станут мелькать на страницах и экранах с мемуарами. Все это мы уже проходили.Говорят, что лекарствами и деньгами ему помогали Кобзон и Пугачева - и это звучит правдоподобно. Многие продолжают изумляться тому, как долго и верно мы любим творцов, украсивших нашу жизнь. Хотя и тут еще много есть чего желать.Несколько лет назад Эмил Димитров начал работу над автобиографической книгой. У нее уже было название - “Ограбленная жизнь”. Именно такой певец считал собственную жизнь - за то, как обходились с ним друзья и приживалы в его роскошном доме; как терзали его душу женщины и мужчины, имитировавшие близость; как обошлось с ним государство, назначившее унизительно низкую пенсию.

Очень любили Димитрова в Советском Союзе и во Франции. В нашей стране он наполнял многотысячные залы и стадионы, там до сих пор есть его преданные почитатели; а для многих он стал причиной узнать больше о Болгарии и даже переехать сюда. Не так  давно на “Славянском базаре” Димитров пел песню на русском языке - какой успех и благодарность!

Огромные творческие и бытовые возможности открывались перед красивым и талантливым юношей во Франции: он вошел в круг светских львов, маркизов и баронов, которые щедро поощряли творчество Эмила. Там он подружился с Азнавуром и Далидой, успешно издал несколько пластинок, был включен в состав гильдии французских композиторов. Были не одно и не два предложения остаться жить в комфортной стране. Но Эмил Димитров не мог себя представить вне своей Родины. «Мне всегда снилась Болгария -,  признавался он -, представлял, как стою на холме Царевец в Тырново, как течет внизу Янтра... И сразу - домой!”

А свой дом в Княжево он благоустроил сам, со вкусом и блеском. Сам чистил подсвечники, реставрировал мебель, создавал уют в каждом уголке, ухаживал за цветами в палисаднике, готовил себе сам “что Бог пошлет”, без капризов. И много курил, честно признавая эту слабость за свой самый большой недостаток. Не любил давать интервью, умничать перед камерой, упрекать, сводить счеты.Самым счастливым днем в своей жизни назвал день рождения сына, тоже Эмила.

На вопрос об идеальном обществе ответил так: «Меня смущает то, что люди становятся все большими эгоистами и плохо относятся к природе. Но все-таки я оптимист. Мечтаю, что когда-нибудь не будет сирот и ненависти между людьми”.

О своем визите мы не предупредили: конечно, куда денется человек, перенесший инсульт. Приехали около полудня, калитка открывалась легко, а пес даже не стал на нас лаять, видимо, признав за друзей. Нам долго не открывали, хотя в коридоре горел свет. Потом мы узнали, что экономка была в это время наверху, где спальня Эмила. Иорданка сообщила по мобильному телефону, что мы уже прибыли, тогда Эмил послал помощницу открыть нам дверь.

По витой лестнице мы поднялись на второй этаж. Эмил сидел на краю кровати и курил. По незаправленной постели было видно, что только что он лежал. Лежал и наблюдал, как экономка разряжает елку, которая уже много дней после праздников продолжала радовать его пестротой и блеском.Я думаю, что специально для нас Эмил надел красивый шелковый халат и не забыл парик. “Ппожалуйста, не хлопочи, не волнуйся”, - успокаивала его Иорданка. Но Эмил застеснялся того, что она пришла с незнакомым человеком.

Тут же вспомнил Лиа Иванову, как она в шутку называла парик – “мое лицемерие”. Мы стали разговаривать  о сериалах, которые Эмил с удовольствием смотрит целый день, вспомнили концерт Аллы Пугачевой в НДК, где она спела “Арлекино”, опустившись на колени перед Эмилом в инвалидной коляске.

Тогда я протянул ему фотографию, снятую украдкой (были запрещены фото - и киносъемки), я сделал ее на том концерте, на ней Эмил и Алла – рядом. Певец поставил фото под лампой на ночной шкафчик.Он стал расспрашивать меня о Лили Ивановой. Я рассказал, как успешно выступает любимица болгар в пиано – баре. Зная, что Лили никогда не забывает Эмила, спросил, навещают ли его другие коллеги. Отрицательно покачал пальцем. Потом уточнил: “Только Богдана Карадочева”. Иорданка обнимала его дружески, нежно, все спрашивала, что принести ему в следующий раз – например, вкусного, домашнего. Ничего не попросил. И ни на что не пожаловался. Позже Христова сокрушалась в одной телепрограмме, что не успела занести Эмилу его любимую семгу. Но разве мы знали тогда, что встреча наша была последней...

Эмил был мрачноват, уныл, немного простужен, но ничто не предвещало такого близкого конца. Он был даже не бледен, а с желтой кожей лица и все курил, курил...Иорданка подарила своему многолетнему другу теплую мягкую пижаму. Сначала Эмил сказал “не ношу”, но рассмотрел ее, потрогал и уверил, что непременно ее наденет. Я увидел его худые ноги в шерстяных носках, плохо подвижные – Иорданка несколько раз опускалась к ним и массажировала, возвращая в них жизненность.

Она немало сделала для Эмила – мы помним его большой бенефис в 2002 году, это организовала она, Иорданка Христова, и откликнулись все известные исполнители, и был полон зал – именно тогда Эмил Димитров ощутил подлинную, безграничную к себе любовь.Когда я услышал о его смерти, мне показалось, что мир никогда уже не будет прежним, что все сущее раскололось на мелкие осколки. Я шел по улицам среди людей и машин и хотел кричать: “Остановитесь! Ушел Эмил! Он дал вам всем лучшее от себя!”

Но жизнь продолжается. Значит, будут звучать песни Эмила Димитрова, под них будут влюбляться, мечтать, плакать, растить детей, раскаиваться перед матерью и всегда отовсюду возвращаться в Болгарию!

“Как мне хочется петь”, - сказал Эмил на прощание.